Теперь депутат-кагэбэшник, борец с «предателями родины» и профессиональный отравитель Андрей Луговой вышел на финишную прямую в деле возвращения памятника Дзержинскому на Лубянку. И ничто ему не может помешать.
Скульптурную группу, разобранную в «Музеоне», 27 лет назад подарил Москве художник и скульптор Евгений Чубаров. Сначала он планировал увековечить память репрессированных односельчан — деятель советского неофициального искусства появился на свет в деревне Нижнее Бобино в Башкортостане, где как раз незадолго до его рождения в 1934 году тройки ОГПУ расправлялись с саботажем коллективизации. Но на установку памятника в скромном селе не нашлось денег, и высеченные в камне безымянные лица были размещены за колючей проволокой близ «Черного квадрата» Малевича, с архаическими корнями которого Чубаров чувствовал особенное родство.
С чистого листа, забрызганного кровью
После начала полномасштабной агрессии в Украине из многих регионов России начали исчезать памятники представителям народов, пострадавших от сталинского беззакония. Мемориалы убитым и замученным полякам, финнам, литовцам, поставленные рядом с бывшими концлагерями и на кладбищах, стали первыми жертвами в этой новой «войне памяти». В отличие от жертв сталинизма из «внутренней России», к которым еще надо придумать, как подступиться, с «недружественными» народами можно было уже не церемониться. Они и всегда-то были врагами, просто об этом одно время было не принято говорить вслух. А уж теперь-то — раззудись плечо!
Россия криминализовала фальсификацию истории, понимаемую в одностороннем порядке — как потенциальную дискредитацию спецслужб, в идеале подчиненной им полиции и координируемой ими армии. Это касается любого периода со времени образования ВЧК-ОГПУ в декабре 1917 года, когда история политической полиции в России началась заново. Так называемая «охранка», то есть Охранное отделение, подчинялось до революции Министерству внутренних дел. Учреждение полностью автономной бесконтрольной структуры безошибочно указывало, кто теперь главный. Так оно и вышло почти без исключений и лишь с одним сбоем. Ослабив хватку на какие-то пару десятилетий после смерти Андропова, чекисты быстро пришли в себя и к настоящему времени эффективно обновили вертикаль управления страной, заставив замолчать практически все, что может помешать их неограниченному произволу.
Осталось только уничтожить следы того недолгого попустительства.
С точки зрения чекистов и лояльных к ним граждан (а будешь тут лояльным, вообще говоря-то), всякая перхоть вроде табличек «Последнего адреса» или досок на домах — не вопрос, тут справится и дворник, способный локтем отшвырнуть всякого, кто пищит за спиной «как вы смеете» и пытается фотографировать.
Чуть сложнее с понатыканными тут и там памятниками, которые закреплены в общественном сознании как что-то официальное и санкционированное на самом верху. Но поскольку горизонтальные связи, напугавшие своим ростом в 2010-е годы, наконец, разрушены, то и демонтаж этого непатриотичного позора пройдет совершенно безболезненно.
Возможны трудности с такими монументальными объектами, как «Маски скорби» по проектам Эрнста Неизвестного. Первая была установлена на сопке над Нагаевской бухтой в Магадане в 1996 году, вторая — в 2017 на 12-м километре Московской трассы под Екатеринбургом. Третья, которую планировалось возвести под Воркутой, не была и, вероятно, еще долго не будет реализована. Скандал вокруг второго памятника, еще в 1993 году начавшийся по инициативе екатеринбургского архиепископа, затянул сдачу объекта, к которому в итоге невозможно даже подойти. То есть первый так далеко, что никакой опасности не представляет, а второй заведомо обезврежен. На худой конец, абстрактный модернизм Неизвестного легко трактовать как мемориал памяти палачей — из глаз масок текут слезы в виде человеческих лиц. Кстати, именно это и возмущало в свое время противников памятника…
Лишнее убрать, и чтоб красиво стало
Какое-то время назад возмущение у неравнодушных людей еще вызывало возвращение памятников Сталину. Это уже не единичный эксцесс, и всякий раз событие имеет как будто инициативный характер. Начальство милостиво позволяет гражданам и трудовым коллективам выражать свою искреннюю любовь к кровожадному вождю. Не запрещать же, в самом деле, если это людям «действительно нужно», если это от души? А кто ж усомнится, что от души! Первый раз прекрасно изданный календарь с вехами биографии Сталина я увидел в петербургском Доме книги году в 2014, и при мне его купил совсем не старый и хорошо одетый мужчина…
Почему же теперь, в момент триумфа чекистского реваншизма, с Лубянской площади не может быть убран Соловецкий камень, а вместо уклончивой клумбы в ее середине не может снова появиться тумба с фигурой Дзержинского? Еще в 2021 году к юбилею школы имени Дзержинского в Краснодаре был открыт памятник на ее территории (тоже, конечно, инициатива на местах), потом в 2023 году на участке СВР в Ясенево почтили память отца-основателя ведомства, а в начале этой осени бронзовый шеф ВЧК появился в Омске. Процесс пошел еще до 2022 года, и только набирает обороты.
А как мы с коллегами по Высшей школе экономики еще в 2017 году посмеивались, объявляя конкурс дизайнерского оформления памятника Дзержинскому, внезапно оказавшегося во дворе одного из корпусов на Шаболовке. Досмеялась интеллигенция, нечего сказать!
Думается, неслучайно московские власти решили в свое время не ставить Соловецкий камень прямо на место памятника по проекту Вучетича, оставив там манящее зияние. Ссылки тогда, помнится, были на необходимость сохранения кругового движения и дороговизну подземного перехода, который требовался для обеспечения доступа к мемориалу, куда активисты отмененного в нынешней России общества несли свои цветочки да бумажки. Теперь они предатели, и место им в тюрьме — ставка на правду и свободу не сработала, дураков нет. А клумба своего дождалась: ведь не так важна грубая сила, как умение просчитывать, кому придется служить…
***
В стихотворении Александра Галича «Ночной дозор» в сжатом аллегорическом виде представлена история России XXI века, хотя написано оно в 1963 году, то есть в пору поздней, уже забуксовавшей оттепели. В нем говорится о параде памятников палачам, который принимает бронзовый Сталин.
«Восвояси уходит бронзовый, но лежат, притаившись, гипсовые» —
это как раз о списанных памятниках из «Музеона», об истинном значении которых напоминала ныне убранная композиция Чубарова. Галич горько предрекает:
«Но уверена даже пуговица, что сгодится еще при случае, // Им бы, гипсовым, человечины, они вновь обретут величие».
И вот в сослагательном наклонении более нет нужды. Гипс ожил, человечины хоть отбавляй, величие налицо. Кому не нравится — помалкивайте или валите. Вопросы есть? — Вопросов нет.
